иуда узнала об этой встречи ровно двадцать три часа двадцать шесть минут назад. иуда не горела особым желанием куда-либо идти, но ей, как всегда, пришлось смириться, ибо жизнь ее в последнее время возражений не терпела. иуда могла на дыбы встать, злой кошкой взъерошиться и в протест идти, но все бы закончилось на одном отцовском слове: либо ты идешь на встречу, либо идешь искать работу и новый дом. и иуда понимала, что в роскоши жить ей было намного приятнее, нежели собирать с миру по нитке чтобы обеспечить себя. и скорчив недовольную гримасу, иуда поспешила в магазин за новым платьем.

за пятнадцать минут и сорок секунд до встречи иуда узнала, что там будет он – ее главное жизненное разочарование. крест, возведенный на ее могиле. точка, поставленная на всем ее существовании. дьявол, в чей плен она сдается не по собственной воли, а потому что так надо, потому что так сказал отец. и плевать, что чувствует иуда. свыкнутся, притрутся, еще полюбятся, вы только посмотрите, как рядом они прекрасно смотрятся. да они же просто король и королева, каждого светского мероприятия, уму не постижимо!

и иуду тошнит от его смазливого личика, от его глаз цвета утреннего безоблачного неба, от его через чур идеального тела, иуду тошнит от того, что он идеал, но навязанный ей не по доброй воле. и иуда не собирается правил придерживаться, иуда не будет девочкой-мечтой для него. салазар не собирается терпеть его скотского поведения, салазар хочет сломать его, разорвать на части, кожу с тела его содрать и кости бездомным псам скормить. она не терпит его существования, его появления в ее жизни, для нее он – якорь, и корабль ее теперь временно осел у чуждого для нее порта.

они – кошка с собакой, но почему-то в его сознании, по его понятиям, пес вовсе – не сам коул уолш, а почему-то иуда, но рычит и скалится на нее он, а она на дыбы встает и шипит, гляди вот-вот кинется. и стоит ему начать хмуриться, иуда сбегает, увы, как можно дальше не получается, но быстрее вполне выходит.

на все его гадости приторно-сладким голосом сказанные, иуда смотрит на него взглядом презренным, давая ему понять, что он для нее – лишь насмешки предмет и не более, что иуда его не боится, и если он решил бросить вызов и начать холодную войну, салазар с радостью выйдет на поле боя с полным вооружением. и для нее он — всего лишь мим в театральной постановке. иуда игнорирует каждое слово, иуда играет с ним. и иуда понимает, что коула возможно раздражает, что на людях они не _ счастливы _ вместе и, может, коул хотел обзавестись домашней собачонкой, но иуде ей не стать. 

и, как ни крути, иуда любит боль и пальцы его так сильно сжимавшие руки ее – не пугают ее, они возбуждают, они манят. и у иуды лишь один вопрос в голове: на что ты еще способен, коул уолш, как далеко ты можешь зайти ради всеобщего признания? и, конечно, салазар хочет это проверить на собственной шкуре.

иуда играет с ним в прятки, ей интересно наблюдать, как он находит ее и отчитывает, будто иуда маленький провинившийся ребенок, которого пришло время наказывать. и при очередном выступлении коула, салазар ждет большая удача – парня ловит отец. но везение ее, к большому сожалению, ограничивается малым количеством времени.

резкая боль в области макушки, иуда тормозит. и вот она в руках у своего, уже довольно пьяного палача, и у иуды дух захватывает, будто сейчас будет щелчок — коул нажмет на курок и прострелит ей голову, и если бы у него было оружие, то иуда ни на секунду не сомневается, что он непременно так бы и сделал. но сейчас, иуда на поводке. она трезва и зла, и вот-вот готова кинуться, с трудом сдерживая себя, иуда поворачивается к нему лицом и когтями впивается в руку его, которая держит локон ее волос и иуда сдается, иуда больше не молчит, в глаза его голубые агрессивно смотрит, будто вот-вот, еще совсем немного, и салазар на части его разорвет.

— тебе не кажется, что ты охуел, солнышко? он сам решил играть по таким правилам, а иуда любила привыкла быть не только жертвой. иуда и за себя постоять могла. и теперь она, во всей красе, на ринг выходит. легким движением свободной руки сбивает бокал с виски, надеясь, что никто не среагирует на внезапный шум. а после салазар тонкие хрупкие пальцы свои на его шее сжимает. — ты действительно думаешь, что я буду твой ручной собачонкой? и голос ее злости полон и иуде кажется, что вот-вот, и она разгорится от злости ярким пламенем. — да посмотри на себя, смазливый уебок, ты даже кончика пальца на моих ногах не стоишь. я лучше умру, чем с тобой под венец пойду. а теперь отъебись. и после этих слов иуда отстраниться от него пытается, но его хватка намного крепче ее, что вполне естественно (он же мужчина).
и, кажется, иуде начинает это нравится.